Сижу дома за компом, работу работаю. Вдруг подходит Рова и начинает ласкаться. Рова – суровый мужик с Привоза, он вообще не любитель таких неожиданных нежностей совершенно. Я тоже удивился и.. ну раз собачка сам пришел, я взял расческу и решил его немношк почесать.

— Эх! Я к тебе со всей душой, а ты вон чего! – Грустно вздохнул Рова, и улегся рядом.

Чешу я Рову, только ость чуть-чуть на спине-груди и шее начесал «набил», как пес просится на улицу. Может и обманывает чтобы не чесаться, а может потому и ласкаться пришел что на улицу хотел, а я не реагировал? Дома ведь тепло, на улице холодно, собы много пьют, всякое ж случается.

Шерсть уложить я не успел, она осталась торчать прочесанная в разные стороны, да так, что Рова, сам по себе ни разу не маленький, стал похож на льва с огромной гривой-воротником.

День яркий, солнечный, холодный. Открываю входную дверь дома, Рова выходит на крыльцо и красиво так, картинно потягивается. Я не спешу, пусть песе тоже удовольствие какое-никакое от прогулки будет, не в армии же он.

Мимо крыльца нашего дома идет пешеходная дорожка из района к автобусным остановкам в одну сторону, и в лес в другую. Вижу, как по дорожке, уже почти поравнявшись с крыльцом, идет совершенно немецкая семья: стройный папа в пальто, лет 30 – 35, ведет за ручку маленькую девочку лет 8. С другой стороны от девочки идет мама, крупная такая. У мамы через плечо конкретная сумка-баул, а в руках она тащит за ручку большой дорожный чемодан на двух колесах. Людей этих я не видел никогда, но может они в гости к кому из соседей приехали? И вот еще эта мама с чемоданом…

Дверь нашего дома, большая такая, на доводчике. Она почти уже закрылась после того, как мы с Ровой вышли, но я все-таки успел ее придержать, чтобы не закрылась наглухо. Уже и раскрыл рот, чтобы спросить, надо ли семейству войти внутрь, как вдруг услышал на чистейшем русском:

— Какой же он совершенно охуительнейший!!!

Я аж обернулся, чтобы понять, кто это сказал, но кроме семейства рядом не было совершенно никого. Девочка встала как вкопанная, вытянув руку и показывая на Рову указательным пальцем. Ее нижняя челюсть просто отвалилась, а взгляд был прикован к Рове наглухо. Говорила она.

Папа с мамой тоже остановились, в этот момент девочка отмерзла и повернулась к маме:

— Мам, блядь, ну когда уже ты купишь мне собаку???

Мама поставила чемодан и выпрямилась. Она тоже смотрела на Рову не отрываясь, но обращалась к ребятенку:

— Не, ты прикинь, сколько же оно ЖРЕТ???

— И срёт! – Добавил папа, тоже глядящий на Рову.

В этот момент отмерз и я. Те слова, которыми я хотел спросить у семьи, нужно ли им внутрь, наконец достигли рта, но переключиться на русский от неожиданности не успел. Поэтому дальше весь разговор шел на немецком:

Я:.
— Wollen sie reinkommen? / — Вы хотите зайти внутрь?

Мама:
— O nein nein, Danke! Was für ein wunderschöner Hund!!! / — Нет нет, спасибо. Какой красивый пес!!!

Дочка:
— Wie ein Kuschelbär! / — как плюшевый медвежонок!

Папа:
— Ein riesigeeeeer Eisbär / — Огромный белый медведь.

Вся семья неотрывно смотрела на Рову, хотя и разговаривали, вроде, со мной. Я тоже посмотрел на Рову: ему все это было откровенно похер, и он хотел гулять. Но да, при этом он был очень большой и красивый в лучах вышедшего солнышка. Поэтому я отмерз еще раз, и сказал уже на всем понятном великом и могучем:

— Ну да. Он совершенно ОПИЗДЕНИТЕЛЕН!

В семье возникла пауза, а мы с Ровой спустились с крыльца и пошли по дорожке. Уже возле самого входа в лес я обернулся – троица с чемоданом застыла на том же самом месте, и ни слова не говоря, лишь удивленно переглядывалась друг с другом.