Маленький пушистый комочек спускается с рук на пол и делает первые, такие неуверенные шаги по своему новому дому. Пока ни он, ни его новые хозяева еще не знают, что их ждет, но в эти самые мгновения где-то глубоко-глубоко внутри нас зажигается малюсенький огонек счастья. Он почти незаметен, горит пока еле-еле, но мы уже ощущаем это тепло. Пусть чуть-чуть, пусть немножечко, оно начинает жить в нас, мы учимся любить, нас учатся любить, и мы все учимся жить вместе друг с другом. Щенок совсем как огонек – малюсенький, как тапочек на один палец, как одеяло на кончик носа, но мы уже понимаем – он наш, совершенно наш
Проходит совсем немножко времени, малюсенький комочек превращается в веселого неугомонного шалопая, который весь искрится от энергии и любви. Он прыгает, бегает, скачет как мячик и веселится изо всех своих сил. Мы не отрываясь смотрим на него и хохочем так, что слезы текут из глаз, а сил не хватает даже на то, чтобы просто вздохнуть. Малюсенький когда-то огонек разгорается и захватывает нас почти целиком. Иногда он теплый, иногда просто обжигает, но не затухает никогда, и мы пытаемся привыкнуть к этим переменам и шалостям. Тапочек уже по ноге, правда, иногда натирает и покусывает, а в одеяло можно завернуться, хотя оно вдруг берет и сползает в самый неподходящий момент. Это все ничего – тапочек разомнем и разносим, одеяло натянем повыше и живем дальше – впереди целая жизнь.
Проходит еще немножко времени. Шалопай уже остепенился и важно идет рядом, гордо несет свою лохматую башку, лишь изредка поглядывая по сторонам – смотрите, какие мы с хозяевами красивые! И ведь правда красивый, шерсть блестит, тело в силе, глаза искрятся жизнью. Огонь горит ровно и жарко, он больше не обжигает, от него тепло всем вокруг, всем, кому повезло в этот круг попасть. Люди наслаждаются общением со звериком, зверик наслаждается жизнью среди людей. Тапочки новые, но уже разносились и абсолютно по ноге, одеяло пушистое и больше никуда не сползает. Полное, абсолютное совершенное счастье. Вот тут-то этому мгновению и остановиться…
Время, ссука такая, не останавливается. Веселый и неугомонный когда-то щен все больше лежит на месте, засыпает даже днем, ест все хуже и прячется в тепло. Батарейки постепенно разряжаются и их больше не подзарядить. Огонек в теле и глазах постепенно затухает, его тепла себе может быть и хватило, но нет – надо все отдавать хозяевам, чтобы тепло было им, они иначе не умеют. Тапочки потерты и разношены, одеяло сбилось, а где-то протерлось до дыр. Иногда хочется ругнуться на новую дырку с потертостью, иногда возникает желание пойти и купить другое, новое. Но желание это тут же пропадает – старые тапочки такие удобные, они знают каждую извилинку, каждый выступ, каждый палец, а одеяло, пусть потертое, всегда в нужный момент рядом, и согревает даже в самые лютые холода, просто потому что греет нас уже изнутри.
Наступает старость, и собаки в этот период становятся совершенно людьми. Теперь уже они греются нашим огнем, который сами когда-то распалили и поддерживали всю свою жизнь. Пытаются согреться, собственного тепла у них все меньше и меньше. Они цепляются за нас, взглядом, слабеющими лапами, теплым шершавым языком, и смотрят глазюками своими прямо в душу.
А потом все. Конец. И в этот момент в нас, там, где когда-то начинал разгораться маленький огонек, всмятку, на куски взрывается вся вселенная. Взрывается таким жаром, который не унять самой лютой стуже и одновременно наступает такой адский холод, который не согреет самая жаркая жара. Абсолютно черная дыра размером в бесконечность и такая же, размером в бесконечность, дикая боль. Большой взрыв породил вселенную, такой же большой взрыв ее и уничтожил. Небо падает на землю и все собирается в одну точку, нет сил дышать, в глазах пустота и сил дальше жить тоже нет…
Время не лечит. Боль не проходит насколько бы далеко от этой жуткой точки ты не отходил, разве что превращается из дико острой в тупую и постоянную. Мы привыкаем к этой боли, от нее нет средств, лекарств и операций. Мы придумываем разные разности, радуги, будущие встречи в других мирах только для того, чтобы хоть на секунду стало легче, чтобы хоть как-то попустило. Но на самом деле боль эту мы будем нести в себе до нашего последнего вздоха. Никакая новая собака ту, что была, заменить не сможет, мало того -когда уйдет и она, наша вселенная взорвется точно так же, с такой же силой и болью еще раз. Страшная, безумная цена за то огромное счастье, которое было вместе с нами всю свою недолгую собачью жизнь. С каждым ушедшим зверем наша душа превращается в решето, и кто знает, насколько еще хватит сил? Но я знаю – оно того стоит, потому что звери приносят нам счастье. Теплое, уютное, настоящее. И наш огонь будет гореть до тех пор, пока они с нами, пока их носы утыкаются в нас, а наши руки гладят их лохматые головы.
ЗЫ. Второй день рождения Дарьки мы отмечаем без него, и я до сих пор не могу к этому привыкнуть. 17 лет назад родился этот щен, через полтора месяца я забрал его из Москвы и он вернул меня обратно и в жизнь и в кинологию. Дарькин день рождения открывает год собачьих дат, и радостных, и грустных. Я помню их наизусть, без всяких календарей, вот только писать становится все труднее, а смотреть архивы ушедших просто невыносимо. Дико несправедливо что их жизнь намного короче нашей, так не должно быть. Только с уходом своей первой собаки я понял истинное значение фразы «Они жили долго, счастливо и умерли в один день». Наверное, это действительно счастье.
ЗЫЫ. На столе горит именинная свеча, а на ужин у нас были куриные окорочка, точно такие же, какими питался Дарька все последние три года. Я честно не подгадывал, просто приготовил, мы их съели и только сейчас я это осознал. Наверное, это было просто совпадение. Или?
