Сморкалось!

Сворачивались на ночь в тучи последние лучики солнца, отбрасывая лишь странные тени, а луна еще и не думала выкатываться. Это очень нелюбимое время: видно плохо, и в эти часы гуляет мало кто и из нормальных людей, и из нормальных собак.

Но мы — выше предрассудков, поэтому бредем в это самое время по лесной дорожке. Не, ну а кто сказал, что мы нормальные? Кто и когда вообще видел нормального южачиста в последний раз?

Кста, мы — это медленно трусящий, бесповодочный Дарик, и скачущий по кустам и речкам рулеточный Юрин. У Дарика теперь ритуал – он выискивает самое-самое место для вечернего туалета. Прогулка наша может длиться часами, пока собаченько не найдет, где вкусно покакать, ну а щенуле Юрину это все только по кайфу — можно поплыть за палочкой, можно залезть в целебную горно-речную грязь и вылезти оттуда настоящим ньюфом, у которого из белой шерсти осталось только ничего. Вообще ничего.

И вот, наконец, свершилось: Дарик унюхал место и стал топтаться по нему кругами, желая присесть поудобнее. Дарик бы не был Дариком – уселся он как раз в том месте, где лесная дорога пересекается с дорогой полевой. Между ними речка и только один мостик, то есть обойти это место вообще никак.

А по полю, в сумерках уже почти закатившегося солнца шли трое: он, она и волк! Серые тени, спускающийся туман и сами персонажи делали картинку практически готовым фильмом ужаса: он ел ее.

Наверное, по сценарию был задуман поцелуй, но эрос так насел на уши его, что он перестал себя контролировать, запрокинул голову её, поддерживая двумя руками, и вгрызаясь туда с чваканьем и чавканьем такое силы, что их слышно было куда лучше, чем видно. Она шла, шатаясь, с запрокинутой головой и опущенными руками, уже не сопротивляясь и понимая, что сейчас из нее выпьют жизнь.

К одной из рук вампира был привязан поводок, довольно длинный – метра три-четыре. На другом конце поводка болтался волк. Ну, точнее, хаски, правда довольно странный – высокий, поддернутый, на худеньких ножках и вполовину тоньше нормального хаски.

— Эй, люди, вообще-то у вас есть собачка! – Хась несколько раз приближался к вонзившемуся в нее нему, но получал либо в лоб рукой, либо пинок ногой, после чего жалобно взвизгивал (скорее от обиды, чем от боли), и отскакивал подальше на всю длину поводка. Его не ели, и ему было скучно. Было, но недолго – хась увидел нас.

Нас и правда сложно было не увидеть – белым пятном и вопросительным знаком, к лесу передом, ко всему миру задом, восседал скрючившийся большой Дарик. Пятнышком поменьше и почернее скакал радостный Юрин. И все это прямо перед носом у волчищи, который был обижен на весь мир, и не знал чем заняться.

В свете звезды мелькнул желтый злющий взгляд. Его заметил не только я, Юрин тоже остановил свои прыгания, подошел поближе:

— Ой, собачка! – Юрин радостно завилял хвостом. Он еще не знает, что у этого мира есть зубы и когти. Да и пусть не знает пока, это еще успеется.

Троечка неукоснительно приближалась. Напряженный хась пригнулся к земле и трусил неподалеку от хозяина, явно готовясь к чему-то совсем уже не хорошему.

— Дарик, давай уже заканчивай! – попытался я ускорить пса и убраться с этого пересечения дорог, дав троечке просто пройти мимо.

— Сэр, не не надо меня торопить! – возмутился Дарик. – Во мне еще столько всего, что я должен поведать миру. Или Вы хотите, чтобы я продолжил дома?

И пес, потоптавшись, только уселся поудобнее. Хась же уже совсем не скрывал своих намерений. Он подотстал на всю длину поводка, чтобы разбежаться сильнее, припал на лапы и тек по дорожке серой тенью. Уже совершенно точно было ясно, что своей мишенью этот настоящий серьезный боец выбрал не огромного по его размерам Дарика, а маленького Юрина.

Юрин сообразил, что что-то не так. Задрал хвост на спину, перестав им вилять, и подошел ко мне поближе. Я пристегнул к Дарику поводок и попытался окликнуть вонзившегося в тетку мужика, мол, собачку одерни! Да какой там! Он продолжал доедать ее, уже просто негромко похрюкивающую, высасывая оттуда последние останки. Мир вокруг для него не существовал вообще, ну и тем более мы – нас ведь так просто съесть нельзя, еще и догнать надо.

— Ну вот почему так всегда? – мелькнула мысль в моей голове – Подобное встречается довольно редко, но когда встречается, Рова млеет и отдыхается в садике, а разбираться приходится мне со стариком слабеньким и ребенком маленьким.

И тут же вдогонку другая мысль – если бы рядом был Рова, шансов удержать его, совершенно озверевшего, защищающего маленького Юрина даже от пролетающих птичек, у меня не было бы никаких (разве что бросить поводок Юрина). А ведь Рова просто убьет, драки не будет, не тот соперник. Ну, и оно надо? Собаку ж жалко, а до чавкающего вампира еще добираться и добираться.

— Все что ни делается, все к лучшему, хотя лучше бы оно и не делалось! — снова подумал я. Хасище (ессно, это был кобель), приблизилось к нам, вполне себе чтобы достать, и ринулось в атаку. Две длины поводка позволили ему разогнаться вполне серьезно, и он бросился на Юрина.

Хорошо, что я все-таки немношк с собаками возился. Драк этих на моей памяти и с моими собаками было столько, что для нормальных людей на несколько жизней хватит. Я резко дернул Юрина поводком назад, прикинув, что хаскиного поводка дотянуться до моего щенка не хватит.

Все было бы так, но хась прыгнул с такой силой, что его хозяин, дожевывавший самку человека, просто выпустил поводок. И собаковолчище оказался свободен. Вмиг его голова оказалась там, где только что стоял Юрин.

Не, я люблю собак, но до тех пор, пока они не трогают моих. Поэтому я громко заорал (а голос у меня – тот еще, в армии взводом командовать – это ж уметь надо). И резко, но не сильно ударил прыгнувшего хася ногой под челюсть, чтобы сбить его с линии атаки в сторону. Сначала хотел врезать жестко, но посмотрел на эту худобу и понял, что его запросто можно поломать. А собаку все равно жалко, какой бы идиот и эротоман ни был его хозяин.

Хась улетел в сторону… Про Дарика я совсем забыл. А Дарик не забыл. Увидев развлекушечку, мой, довольно мирный, но громкий пес, почему-то передумал орать, и, раскрыв пасть, подошел ко мне с другой стороны. Точнее он просто раззявил пасть, куда и влетел с моей футбольной подачи нападающий хась.

— Вообще-то я считаю, что применение физической силы – это ниже человеко-собаческого достоинства. Ну и допустимо разве что для такого плебса, как Вы, Сэр! – Высказался в мою сторону Дарик. – Но уж если вы настаиваете… И сомкнул свою пасть! Намертво!

Что-то хрустнуло довольно громко.

— Если у Дарика сломался зуб или еще чего похуже, я сейчас съем эту шкурку собаки! – Озверел я, но мысль моя оборвалась от жутчайшего воя:
-Нахууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууййййййййййййй! – возвопил нечеловеческим голосом собаковолк. А с какого ж ему вопить человеческим? Он же собака – снова подумал я!

Хась влетел в Дарика и сбил его с нетвердо стоящих лап. Дарик же, не думая бросать жертву, тут же взобрался на нее и рухнул сверху всей откормившейся тушкой – лапки ж держат его не очень, но южак есть южак всегда. Правда в этот раз я так и не понял, хотел Дарик его сожрать, как южак, или просто трахнуть, как сейчас модно в этом свете.

— Дарик, Вы с ума сошли? – Удивился я. – Так же нельзя. Сожрите его лучше, не позорьте породу!

— Но, Сэр, — Дарик говорил невнятно, дожевывая ухо хася, – Вы перестали читать современную прессу? Или Ви гомофоб? Тогда две радуги Вам в дом.

Тут я услышал еще один рык – Юрин начал бухтеть рядом, порываясь двинуться к этим разборкам. Его глаза были похожи на блюдца из-под кофейных чашек. Он просто офигевал от увиденного и не понимал, что с этим всем делать.

Хась был куда моложе Дарика, поэтому я был готов в любой момент прийти Даре на помощь тяжелой артиллерией. Но не случилось: Хась вырвался из жестких объятий своего нового южнорусского друга и с нескончаемым воплем умчался в леса. За ним лентой развивался серый поводок, прямо на глазах окрашивающийся во все цвета радуги.

— Дарик! Как ты мог? – С укором я посмотрел на собаку.

— Ну, за неимением горничной, Сэр – Дарик потупился. – да и один раз — не этот самый ас!

На слове «ас» я вспомнил, что вообще-то у хася был хозяин. Вспомнил и оглянулся: хозяин стоял не шевелясь от увиденного. Его рот широко раскрылся, и оттуда выползла вся обслюнявленная она. Ее глаза были такими же, как у Юрина.

Наверное, от моего взгляда, хозяин опомнился:

— Ванья! Ванья! Стоять! – Заорало чудище и ринулось в темноту. Самка человека поскакала за ним, быстро, но молча.

— Твою ж мать! Хась еще и Ванья! – улыбнуло меня. – Следующую свою собаку назову Гитлером и тоже буду орать на весь лес: «Гитлер! Стоять! Жри печеньку!»

Привел Дарика домой и увидел, что вся его пасть в крови. Трясущимися руками полез отмывать – не его кровь. У него только десны кровоточили, а так – даже без царапин: шуба помогла, да южачья наглость еще

Призовой фонд бойцу ММА был – дополнительная порция курицы и большой кусок бычьей вырезки. А что – заслужил же, я щщитаю. К тому же 13 с половиной лет бойцу сегодня, не вижу повода не отметить

На фото старенький Дарик свернулся калачиком на старенькой подстилке рядом с передним сиденьем, в моей старенькой собачьей машинке. Все-таки южаки – удивительно компактны.

UPD: Леонид Филиппов — спасибо за знания и коррекцию моего русского языка