С того самого момента, как ушла Булка, Дарик принял на себя обязанности почетного менявстречальщика. Когда бы я не пришел или не ушел, он всегда на посту: если возле входной двери — то это песни, пляски с бубном, визг и нечеловеческая радость, если же в самом дальнем конце квартиры — спальне, то стоит возле закрытой двери, вытянувшись в струнку. Стоит мне войти, танцы с песнями повторяются по тому же самому сценарию. Всегда, без разницы, что там на дворе — раннее утро или позднейшая ночь. На выдаваемые мной вкусняшки в эти моменты Дарик вообще не реагирует никак, хорошо если после встречи сжует, а чаще всего он оставляет их далеко на потом, просто забывая о них.

В позапрошлый год, когда я возился с отелем, график жизни был абсолютно идиотским: я мог приехать в два ночи, а уехать в пять утра, Дарик всегда был на посту, вставал, шатался, зевал но встречал.

То ли дело его одесское бандючество — Рован. Встать и хозяина встречать? Да ща! Рыбы жареной хотите? Ну так сами встаньте и нажарьте. На валяющегося ночью возле входной двери Рову можно наступить — максимум чего от него в этот момент добьешься — еле-еле видное разовое виляние хвостом. А если через него просто перешагнуть, он вообще не шелохнется.

Однако стоит мне в другом дальнем конце квартиры, там, где хранятся и корм, и вкусняшки, совершенно неслышно, аккуратно, затаив дыхание и прикрыв за собой дверь, просто бесшумно открыть крышку у коробки, где лежат эти самые вкусняшки, Рова мгновенно материализуется у двери. Сразу. Беззвучно. Совершенно неслышно, без обычного топота своих огромных Лютых копыт по полу. Сидит на попе ровно перед дверью, облизывается, хвостом виляет, преданно смотрит в глаза. Всегда. В любое время суток и как бы крепко он не «спал». Причем, если я захожу в эту комнату по своим делам и вкусняшек не достаю, мохнатая животина продолжает дрыхнуть и не шевелится.

Два вопроса:

— Откуда он знает?

— Ну не скотина ли? 

ЗЫ. Осеннего хорошего Дарика вам в ленту. А Рова пусть себе дальше дрыхнет, он не заслужил