Не получается писать здесь. Нет ресурса не то что писать, даже читать не получается — зайду раз в два-три дня, лайкну что на глаза из свежего попадется, и снова в сумрак.
Происходит очень много чего, и очень часто, иногда хорошее, иногда даже веселое, но.. Наступило то самое жуткое время собачьей старости, когда видишь, как молодой, сильный, легкий еще совсем недавно Дарик постепенно превращается в старичка, как он дряхлеет, слабеет, становится совершенно беспомощным, и как никогда сейчас нуждается в нас.
Жизнь сейчас итак тяжелая, стоит ли грузить тех, кто меня читает еще больше? Вот и не хочется ничего писать, хотя надо конечно. Мне самому надо, просто чтобы помнить.
Никогда в жизни я не тратил столько времени на собак. Вот вообще никогда, не было такого. И еще я очень люблю гулять с собаками, точнее любил. Берешь себе пса, велосипед или просто так, ногами, утОпаешь с псом далеко-далеко, вернешься без рук без ног, счастливый и довольный. С тем же Дариком, когда к экзамену на выносливость готовились, в течение нескольких месяцев каждый день я проезжал с ним ту же десятку на велике и это было просто незаметно. И абсолютно кайфово еще.
Так было. Сейчас все иначе -я прохожу в день, наверное, с ту же десятку километров. Прогулки с Дариком каждые четыре часа, вместе с Дариком обычно гуляет Юрин, потом еще надо выйти с Ровой, который ведет себя просто идеально, но гулять все-равно надо. Но утомляет не это, выбивает напрочь именно немощность, старость и то, что помочь не можешь никак. Да и никто не может. Это рвет изнутри, размывает все силы, незаметно, тоже капля за каплей, но в итоге уже не получается переводить незнакомые разговоры, отвечая на хамство что-то вроде «и тебе не болеть, мил человек», а в лучшем случае отзеркалить, засунув руки в карманы, чтобы не начудить не дай бог.
День на день не приходится, все как на качелях. Будильник не нужен, рано утром просыпаемся под Дарькин ор. И какое уже утро в голове одна мысль — пусть сегодня все будет хорошо. И да, иногда бывает хорошо, когда Дарька носится за собачьими дамами, облаивает собак, лезет бить морду Юрину и даже Ровику через дверь, ест как лошадь после похода и вообще доволен жизнью. А иногда он как тряпочка, встать сам не может, ходит и шатается, да и спит целый день, накормить его ирреально вообще. И начинаешь замечать всякие мелочи — «урраа, сегодня он лапку на камень задрал, хотя уже давным-давно просто приседает», или «пипец. даже на быстром лифте до этажа не доехал, на попу уселся и еле из этого самого лифта вышел».
Каждая прогулка у нас где-то с километр, вот и представьте как это гулять с таким вот медленным Дариком и рвущим все из-под себя на куски Юриным одновременно. А гулять с каждым поодиночке — просто нет сил. А надо. Но нет сил, совсем нет и при слове «прогулка» я уже просто зверею.
Это только мысли в голове, а в реале — закрыл рот, одел поводки и вперед. Стих. И уж конечно, если есть эти самые силы, я пытаюсь выйти с Юриным, только с ним, чтобы он мог носиться в полях со всех своих щенячьих лап, а не плестись рядом с Дариком со скоростью столетней черепахи Тротиллы, которую вот-вот рванет.
На днях собрал я то, что еще во мне осталось, и вывел юного песика в местный колхоз. На свежевспаханных полях белоснежный южак моментально превращается в такого -же совершенно русского черного терьера, да и пофиг собственно. Легкий дождик доделывал свое грязное дело, но Юрин был беспредельно счастлив — он нарезал круги в пашне, играл в дождевого червяка, пытался догнать птиц в небе, подскальзывался, падал, катался на брюхе и кувыркался через голову.
Мы часто ходим гулять в эти поля — там хорошо и народу довольно мало. Да и удобно еще — два поля разделены небольшой тропинкой, рядом с которой заросшая травой дорога шириной с колею небольшого автомобиля. Мы бредем по тропинке, собаки носятся в полях и всем наступает счастье. Одна беда — иногда поля засевают огромной кукурузой, и вокруг просто совершенно ничего не видно.
Сейчас одно поле, которое по ходу справа, полностью скосили и перепахали, а вот другое, слева, почему-то не тронули, выкосив его ровно на одну ширину сеялки, да так, что там торчат довольно острые стебли этой самой сухой кукурузы сантиметров на 20-30 в высоту.
Юрин носится по пашне, я бреду впереди по тропинке, заглядывая за угол. чтобы не попался никто. Вижу как к нам навстречу с большой дороги сворачивает лошадь, на лошади — жоппей, в смысле наездник, в смысле мужичонка. Надо сказать, что за все эти годы моей жизни с прогуливающимися вокруг лошадьми, мужиков верхом я практически никогда не видел. Подавляющее большинство — это молодые и очень молодые девчонки, очень изредка верхом встречаются взрослые дамы, а вот мужики в седлах — такого здесь нет почти никогда. Разве что сосед наш регулярно объезжает запряженных в коляску новых молодых лошадок, вот, пожалуй, и все.
А тут навстречу вот прямо настоящий наездник (ну как я их понимаю) — росточку где-то метр с кепкой, весом — под 50кг вместе с трусами и ботинками. Сапожки начищенные, шлем пробковый, как у немцев в первую мировую, только без пики. Не молодой уже, личико как куриная жопка, узенькое и стянутое. Подпрыгивает уверенно, поводья в одной руке, хлыстик какой-то. Видно, что чел точно не вчерашний. Свернул он и по тропинке к нам.
Про свое отношение и «знание» лошадок я уже сто раз писал. Да и кто знает, какая лошадка попадется, поэтому подозвал оборванца из полей. Юрин прилетел мигом, аки стриж. Сам вделся в поводок и пошел слева рядом, как будто мы экзамен какой сдаем.
И тут мой песик увидел лошадь. Точнее не лошадь, а вот то, что на ней восседало. Возраст у зверика сейчас самый что ни на есть — сигареты в подворотне попросить, мобилу отжать — силушка бурлит. особенно в сторону мужиков — это в нем деда Рова просыпается. Но я песика своего знаю весьма неплохо, поэтому прибил его командой, выбрал поводок коротко, и мы идем. А лошадка и лошадник нам навстречу. Четко по тропинке.
Выглядело все так — я иду по этой самой узенькой тропинке, слева от меня на поводке с выпуском максимум сантиметров 20 вышагивает Юрин. Потом где-то метр травы и начинается то полускошенное поле с торчащими из земли острыми 20-30-сантиметровым палками. А справа от меня где-то метров 10 чистой травы и затем пашня, откуда припрыгал Юрин. Мужик вел лошадь по узенькой тропинке, так, что она ножки свои заплетала почти в косичку, чтобы по ней вышагивать. Мне еще удивилось — странно как-то: почему бы ему не свернуть на травку. ну чтобы впритирку с нами не проходить. Мне же лезть в мокрую траву не хотелось не только из-за только прошедшего дождя. а из-за того чтобы между Юриным и лошадью был хотя бы я. На всякий. Но мужик же опытный, жоппей уверенный, знает что делает. Поэтому я особо не напрягался, лишь внимательно следил за лошадью и краем глаза за Юриным еще.
Расстояние между нами стремительно сокращалось. Я сошел с тропинки и прижал Юрина почти вплотную к остаткам кукурузы. Юрин с интересом следил за лошадью, а вот лошадка… Я совсем не спец в лошадях, но коняшка явно косила на Юрина и ей явно было страшно. Она водила мордой и пыталась отойти, но могучая рука подшлемного гономика уверенно вела ее вперед.
Между нами и лошадкой осталось метров пять, не больше. Мне с Юриным прижиматься уже было некуда, поэтому я просто перехватил Юрина за ошейник — как в воду глядел. Лошадь не выдержала напряга, дернула головой и всхрапнула. Юрин бросился в тот же момент, но не просто шваркнулся, как это делает подавляющее большинство молодых задорных собачек, а по-настоящему, по-южачиному, когда за несколько метров от собаки уже летит волна злобы, силы и ужаса. Собака даже не скалится, не лает и не рычит. Все происходит в абсолютной тишине и от этого еще жутче. Я видел такое у Ровы неоднократно, а теперь вот еще внучочечек подрастательный добавляет.
Юрин бросился совершенно стремительно и молча. Я был готов и Юрин тут же завис на задних лапах, не продвинувшись вперед ни на миллиметр. Однако ему вполне себе хватило запустить ту самую волну, которая и накрыла лошадь. Ощущение такое, будто она врезалась в океан — отпрыгнула боком и в этот момент ее задние ноги подломились. Повторюсь — между нами было менее пяти метров, но было полное ощущение, что лошадь ударили чем-то огромным и тяжелым.
Юрин висел у меня на ошейнике, я очень внимательно следил за лошадкой и хочу сказать, жоппею надо отдать должное. Он действительно был мастером и ударил лошадь ногами именно в ту долю секунды, когда закончилось ее проседание на задних ногах и был малюсенький импульс противохода. Не знаю, насколько понятно я объясняю, но если бы он ударил лошадь чуть раньше, она бы этого просто не заметила, а если позже — они бы все-равно рухнули на землю.
Ускоренная ударом лошадь рванула и выскочила из какого-то невероятного угла, находясь почти рядом с землей, выпрямилась и как-то боком, странно выбрасывая копыта, потрусила в сторону пашни.
— Если ты знаешь, что твоя лошадка боится собак, то почему бы не быть взаимовежливым и не сделать пару метров в сторону по травке, тем более видно же, что я с собакой уже почти в самую острую кукурузу залез — пронеслось у меня в голове. А вслух я сказал:
— Извините пожалуйста! — Продолжая держать зависшего Юрина и удивляясь сам себе, с чего это я извиняюсь, собственно? Хотя да, лошадку ведь по-любому жалко.
Наездник не проронил ни слова, и лишь отъехав от нас на безопасное расстояние повернулся и проорал:
— У вас, надеюсь, очень хорошая страховка!
— Ну езжай сюда, проверишь. — Тут же отзеркалил я. И добавил
— будешь вежливее, твоя лошадка проживет гораздо дольше. Да и ты тоже, хотя это не важно.
Дядя почему-то продолжать не решился. Он махнул рукой и треснул лошадку, после чего скрылся в нашем гулятельном лесу. Я спустил Юрина со второго этажа, отпустил с поводка. Пес уже давно забыл о лошадке и побежал пастись рядом, а вот я мужичонку запомнил. Не думаю, конечно, что мы еще встретимся, он точно заезжий какой-то. Но кто знает, земля ведь круглая. Хотя… на кой хер он бы мне сдался? Просто ресурс мой, он уже весь совсем кончился 
